ПАДЕНИЕ ФРАНЦИИ
Медленно надвигавшаяся, долго сдерживаемая яростная буря наконец
разразилась над нами. Четыре или пять миллионов человек столкнулись в первом
сражении самой беспощадной из всех войн, память о которых сохранилась в
истории. На протяжении одной недели фронту во Франции, за которым мы
привыкли жить на протяжении долгих лет прошлой и в первой стадии нынешней
войны, суждено было оказаться непоправимо прорванным. В течение трех недель
прославленная французская армия была разбита наголову и перестала
существовать, а английская армия была сброшена в море и потеряла все свое
снаряжение. Спустя шесть недель мы оказались в одиночестве, почти
безоружные, в то время как торжествующие Германия и Италия стояли у нашего
порога, вся Европа была во власти Гитлера, а на другом конце земного шара
зловеще поднималась Япония. В такой обстановке и при таких угрожающих
перспективах я приступил к исполнению обязанностей премьер-министра
---------------------------------------* В годы первой мировой войны
Черчилль был военно-морским министром Великобритании, а Рузвельт -
помощником военно-морского министра США. и министра обороны и посвятил себя
первой задаче - формированию такого правительства, в котором были бы
представлены все партии и которое руководило бы делами его величества внутри
страны и за границей при помощи любых средств, в наибольшей степени
отвечающих национальным интересам.
x x x
За восемь месяцев до этого, когда вспыхнула война, основная мощь
германских сухопутных и воздушных сил была сконцентрирована для вторжения в
Польшу и ее завоевания. Вдоль всего Западного фронта - от Ахена до
швейцарской границы - были расположены 42 германские дивизии без танковых
частей. После мобилизации Франция могла выставить против них 70 дивизий. В
силу изложенных выше причин наступление на немцев тогда считалось
невозможным. Но 10 мая 1940 года соотношение сил резко ухудшилось.
Противник, воспользовавшись восьмимесячным перерывом и разгромом Польши,
вооружил, экипировал и обучил около 155 дивизий, в число которых входило 10
танковых дивизий. Договор Гитлера со Сталиным позволил Гитлеру сократить
германские силы на Востоке до минимальных размеров. Против России, согласно
заявлению начальника германского генерального штаба генерала Гальдера,
находились "лишь незначительные силы прикрытия, едва ли способные обеспечить
сбор таможенных пошлин". Не предугадывая своего собственного будущего,
Советское правительство наблюдало за крушением того самого второго фронта на
Западе, создания которого ему вскоре предстояло требовать с такой страстью и
ожидать так долго и мучительно. Поэтому Гитлер был в состоянии осуществить
наступление на Францию силами 136 дивизий с использованием всей грандиозной
мощи его десяти танковых дивизий в составе почти 3 тысяч танков, в числе
которых находилась, по крайней мере, тысяча тяжелых.
Эти мощные силы были развернуты от Северного моря до Швейцарии в
следующем порядке:
Группа армий "В" в составе 28 дивизий, под командованием генерала фон
Бока, расположенная вдоль фронта от Северного моря до Ахена, должна была
занять
Голландию и Бельгию, а затем вступить во Францию, образуя правое крыло
германского фронта.
Группа армий "А" из 44 дивизий под командованием генерала фон Рундштедта,
образуя ударную группировку, была расположена на фронте от Ахена до реки
Мозель.
Группа армий "С" из 17 дивизий под командованием генерала фон Лееба
удерживала Рейн от реки Мозель до швейцарской границы.
x x x
В ночь на 10 мая, которая началась массовыми воздушными налетами на
аэродромы, коммуникации, штабы и склады, все германские силы,
сосредоточенные в группах армий фон Бока и Рундштедта, ринулись вперед на
Францию через границы Бельгии, Голландии и Люксембурга. Почти везде немцам
удалось достичь полной тактической внезапности. Из мрака неожиданно
появились бесчисленные, хорошо вооруженные штурмовые отряды, зачастую
усиленные легкой артиллерией, и задолго до рассвета 150 миль фронта были
охвачены пламенем. Голландия и Бельгия, на которые напали без какого бы то
ни было предупреждения, громко взывали о помощи. Голландия надеялась на свои
водные рубежи. Были открыты все шлюзы, которые не были захвачены или отданы
врагу, голландские пограничные части вели огонь по захватчикам. Бельгийцам
удалось взорвать мосты через Маас, однако в руки немцев попали два
неповрежденных моста через канал Альберта.
x x x
Направление немецкого удара стало теперь более ясным. Танки и
моторизованные дивизии продолжали двигаться потоком через брешь в
направлении Амьена и Арраса, поворачивая к западу по течению Соммы в сторону
моря. В ночь на 20 мая они вступили в Абвиль, пересекли и перерезали все
коммуникации северных армий. Эти чудовищные, смертоносные серпы встретили
слабое или вообще не встретили никакого сопротивления после того, как фронт
был прорван. Наводившие ужас германские танки беспрепятственно рыскали по
открытой местности, поддерживаемые и снабжаемые моторизованным транспортом,
преодолевая от 30 до 40 миль в день. Они прошли через десятки городов и
сотни деревень, не встречая ни малейшего сопротивления; их офицеры стояли в
открытых башенных люках, самодовольно приветствуя население. Очевидцы
рассказывали о толпах пленных французов, которые шагали рядом с немцами,
причем многие из них все еще несли свои винтовки, которые время от времени
собирались и уничтожались под танками. Я был потрясен крайней беспомощностью
и отказом от борьбы с немецкими танковыми частями, которые, имея несколько
тысяч машин, осуществляли полное уничтожение могущественных армий; не менее
поразил меня и быстрый крах французского сопротивления сразу же после
прорыва фронта. Все немецкое передвижение осуществлялось по главным дорогам,
и ни в одном месте их не остановили.
x x x
5 июня начался последний этап битвы за Францию. Французский фронт состоял
из 2, 3, и 4-й групп армий. 2-я группа обороняла Рейнский фронт и линию
Мажино. 4-я стояла вдоль Эны; а 3-я - от Эны до устья Соммы. 3-я группа
армий включала 6, 7 и 10-ю армии; в состав 10-й армии входили все английские
силы во Франции. Вся эта огромная линия, которую занимали в тот момент почти
полтора миллиона человек, или около 65 дивизий, должна была подвергнуться
нападению 124 немецких дивизий, которые также образовали три группы армий, а
именно: береговой сектор - Бок; центральный сектор - Рундштедт; восточный
сектор - Лееб. Эти группы атаковали соответственно 5, 9 и 15 июня. Ночью 5
июня мы узнали, что немцы утром предприняли наступление на фронте
протяжением 75 миль от Амьена до дороги Лаон - Суассон. Это была война в
крупнейшем масштабе.
Мы видели, как немцы попридержали свои танки и не пустили их в ход в
Дюнкеркском сражении, чтобы сберечь для конечной фазы войны во Франции.
Теперь все эти танки обрушились на слабый и импровизированный, трещавший по
швам французский фронт между Парижем и морем. Здесь можно описать только
сражение на прибрежном фланге, в котором мы участвовали. 7 июня немцы
возобновили свою атаку и две дивизии устремились на Руан, чтобы расколоть
французскую 10-ю армию. Находившийся на левом фланге французский 9-й корпус,
включая северошотландскую дивизию, две французские пехотные дивизии и две
кавалерийские дивизии или их остатки, был отрезан от остальной части 10-й
армии. "Группа Бомана", поддержанная 30 английскими танками, пыталась теперь
прикрывать Руан, 8 июня они были оттеснены к Сене, и ночью того же дня немцы
вступили в Руан.
51-я дивизия с остатками французского 9-го корпуса была окружена в районе
Руан, Дьеп.
Мы еще перед этим были сильно обеспокоены тем, как бы эта дивизия не была
оттеснена к Гаврскому полуострову и, таким образом, отрезана от главных
армий. Ее командиру генерал-майору Форчуну было приказано отступить в случае
необходимости в направлении Руана. Находившееся уже в состоянии разложения
французское командование запретило такое движение. Мы неоднократно
обращались с настоятельными представлениями, но все они оказались
бесполезными. Упрямый отказ считаться с фактами имел своим результатом
гибель французского 9-го корпуса и нашей 51-й дивизии. 9 июня, когда Руан
уже находился в руках немцев, наши войска снова чуть не дошли до Дьепа в 35
милях к северу. Лишь тогда были получены приказы отступить к Гавру. Для
прикрытия этого движения была отправлена в обратном направлении группа
войск, но прежде чем основные ее части смогли тронуться в путь, появились
немцы. Устремившись с востока, они вышли к морю, и большая часть 51-й
дивизии, а так же много французов оказались отрезанными. Это был грубый
просчет, потому что опасность была очевидной еще за три дня до этого.
10 июня после ожесточенных боев дивизия отступила вместе с французским
9-м корпусом к Сен-Валери, ожидая эвакуации морем. Тем временем все
остальные наши части на Гаврском полуострове быстро и без помех погрузились
на корабли. В ночь на 12 июня туман помешал кораблям эвакуировать войска из
Сен-Валери. К утру 12 июня немцы вышли к морским скалам на юге, и побережье
оказалось под прямым обстрелом. В городе появились белые флаги. Французский
корпус капитулировал в 8 часов, и то же самое были вынуждены сделать остатки
северошотландской дивизии в 10 часов 30 минут утра. Спаслись только 1350
английских офицеров и солдат и 930 французов; 8 тысяч человек попали в плен
к немцам. Я был раздражен тем, что французы не дали нашей дивизии вовремя
отступить к Руану и заставили ее оставаться на месте до того момента, когда
она уже не смогла ни достичь Гавра, ни отступить на юг и, таким образом,
была вынуждена капитулировать вместе с их собственными войсками.
x x x
Примерно в 11 часов утра 11 июня от Рейно * было получено сообщение,
переданное также по телеграфу президенту. Французская трагедия развивалась и
быстро шла к своему концу. На протяжении последних дней я настаивал на
созыве Верховного совета. Встретиться в Париже мы уже не могли. Нам не
говорили, как там обстоят дела. Немецкие передовые части, безусловно,
находились очень близко. Мне с трудом удалось договориться о встрече, но
настаивать на церемонии время сейчас было неподходящее. Нам нужно было
знать, что намерены делать французы. Рейно сообщил мне, что может нас
принять в Бриаре, вблизи Орлеана. Правительство переезжало из Парижа в Тур.
Рейно указал аэродром, на который я должен был приземлиться. Я охотно
распорядился приготовить "фламинго" в Хендоне ко второй половине дня, и с
одобрения моих коллег, полученного на утреннем заседании кабинета, мы
вылетели около 2 часов дня.
x x x
В 5 часов следующего дня я сообщил военному кабинету о результатах моей
миссии.
Я охарактеризовал состояние французских армий, как оно было доложено на
совещании генералом Вейганом.
Генерал Вейган, очевидно, не видел для Франции никакой возможности
продолжать сражаться, а маршал Петэн уже решил, что необходим мир. Он
считал, что немцы систематически разрушают Францию и что его долг - спасти
остальную часть страны. Я упомянул о меморандуме на эту тему, который он
показал Рейно, ---------------------------------------* Премьер-министр
Франции в марте - июне 1940г. но не оставил ему. "Не может быть никаких
сомнений, - сказал я, - что Петэн сейчас опасный человек: он всегда был
пораженцем, даже в последнюю войну". Наряду с этим Рейно как будто был
преисполнен решимости продолжать сражаться, а генерал де Голль,
участвовавший вместе с ним в совещании, высказывался за продолжение
партизанских военных действий. Он был молод и энергичен и произвел на меня
весьма благоприятное впечатление. Я считал вероятным, что в случае краха
нынешнего фронта Рейно предложит ему взять на себя командование. Адмирал
Дарлан также заявил, что он никогда не сдаст французский флот неприятелю: в
крайнем случае он отправит флот в Канаду, хотя это предложение могут
отклонить французские политические деятели.
Было ясно, что организованное сопротивление Франций близится к концу и
что сейчас заканчивается одна из глав истории нынешней войны. Французы,
возможно, будут какими-то средствами продолжать борьбу. Возможно, будет
существовать даже два французских правительства: одно - заключившее мир и
другое - организовавшее сопротивление с территорий французских колоний,
продолжая войну на море с помощью французского флота, а во Франции - с
помощью партизан. Преждевременно было говорить что-либо определенное. Хотя в
течение какого-то периода нам, возможно, все еще придется кое-что отправлять
для поддержки во Францию, мы должны сейчас сосредоточить наши главные усилия
на обороне нашего острова.
x x x
Мы вели терпеливую политику, которая заключалась в том, чтобы попытаться
восстановить с Россией отношения, основанные на доверии; мы полагались на
ход событий и коренные противоречия между Россией и Германией. Мы сочли
целесообразным использовать способности сэра Стаффорда Криппса, который и
был назначен послом в Москву. Он охотно принял эту тяжелую и неблагодарную
задачу. Советское правительство согласилось принять Криппса в качестве посла
и объяснило этот шаг своим нацистским союзникам. "Советский Союз, - писал
Шуленбург в Берлин 29 мая, - заинтересован в том, чтобы получать каучук и
олово из Англии в обмен на лес. Нет оснований опасаться миссии Криппса, так
как нет оснований сомневаться в лояльном отношении к нам со стороны
Советского Союза и так как не изменившееся направление советской политики в
отношении Англии исключает возможность причинения вреда Германии или
жизненным германским интересам. Здесь нет ни малейших признаков, которые
побуждали бы считать, что последние успехи Германии вызывают у Советского
правительства тревогу или страх перед Германией".
Падение Франции, разгром французских армий и уничтожение всякого
противовеса на Западе должны были бы вызвать какую-то реакцию у Сталина,
однако, казалось, ничто не предупреждало советских руководителей о серьезном
характере опасности, грозившей им самим. 18 июня, когда поражение Франции
стало полным, Шуленбург доносил: "Молотов пригласил меня сегодня вечером в
свой кабинет и передал мне горячие поздравления Советского правительства по
случаю блестящего успеха германских вооруженных сил". Это было почти ровно
за год до того, как те же самые вооруженные силы совершенно неожиданно для
Советского правительства обрушили на Россию лавину огня и стали. Теперь нам
известно, что спустя лишь четыре месяца, в том же 1940 году, Гитлер
окончательно решил развязать против Советов войну на истребление и начал
долгую, широкую и скрытную переброску на Восток тех самых германских армий,
которым были адресованы эти горячие поздравления.
Однако мы правильнее понимали будущее, чем эти хладнокровные
калькуляторы, и мы лучше, чем они сами, понимали, какая им угрожает
опасность и каковы их интересы. Именно тогда я впервые лично обратился к
Сталину.
Премьер-министр - Сталину
25 июня 1940 года
"В настоящее время, когда лицо Европы меняется с каждым часом, я хочу
воспользоваться случаем - принятием Вами нового посла его величества, чтобы
просить последнего передать Вам от меня это послание.
Наши страны географически находятся на противоположных концах Европы, а с
точки зрения их форм правления они, можно сказать, выступают за совершенно
различные системы политического мышления. Но я уверен, что эти факты не
должны помешать тому, чтобы отношения между нашими двумя странами в
международной сфере были гармоничными и взаимно выгодными.
В прошлом - по сути дела в недавнем прошлом - нашим отношениям, нужно
признаться, мешали взаимные подозрения; а в августе прошлого года Советское
правительство решило, что интересы Советского Союза требуют разрыва
переговоров с нами и установления близких отношений с Германией. Таким
образом, Германия стала Вашим другом почти в тот самый момент, когда она
стала нашим врагом.
Но с тех пор появился новый фактор, который, как я осмеливаюсь думать,
делает желательным для обеих наших стран восстановление нашего прежнего
контакта с тем, чтобы в случае необходимости мы могли консультироваться друг
с другом по тем европейским делам, которые неизбежно должны интересовать нас
обоих. В настоящий момент проблема, которая стоит перед всей Европой,
включая обе наши страны, заключается в следующем: как будут государства и
народы Европы реагировать на перспективу установления германской гегемонии
над континентом.
Тот факт, что обе наши страны расположены не в самой Европе, а на ее
оконечностях, ставит их в особое положение. Мы в большей степени, чем другие
страны, расположенные не столь удачно, способны сопротивляться гегемонии
Германии, и английское правительство, как Вам известно, безусловно, намерено
использовать с этой целью свое географическое положение и свои огромные
ресурсы.
По существу, политика Великобритании сосредоточена на двух задачах:
во-первых, спастись самой от германского господства, которое желает навязать
нацистское правительство, и, во-вторых, освободить всю остальную Европу от
господства, которое сейчас устанавливает над ней Германия.
Только сам Советский Союз может судить о том, угрожает ли его интересам
нынешняя претензия Германии на гегемонию в Европе, и если да, то каким
образом эти интересы смогут быть наилучшим образом ограждены. Но я полагаю,
что кризис, переживаемый ныне Европой, а по существу, и всем миром,
настолько серьезен, что я вправе откровенно изложить Вам обстановку, как она
представляется английскому правительству.
Я надеюсь, что это обеспечит такое положение, что при любом обсуждении,
которое Советское правительство может иметь с сэром С. Криппсом, у вас не
будет оставаться никаких неясностей по поводу политики правительства его
величества или его готовности всесторонне обсудить с Советским
правительством любую из огромных проблем, возникших в связи с нынешней
попыткой Германии проводить в Европе последовательными этапами методическую
политику завоевания и поглощения".
Ответа, конечно, не последовало. Я и не ждал его. Сэр Стаффорд Криппс
благополучно прибыл в Москву и даже имел официальную, холодную беседу со
Сталиным.